«Думает не о Родине, а о своем брюхе»: За что маршал Еременко не любил маршала Жукова и как еще отзывался о нем в своих мемуарах

«Груб и высокомерен». «Тенденция к неограниченной власти и чувство личной непогрешимости». «.. думает не о Родине, не о подчинённых, а о своём брюхе». «Такие люди ….в делах ничтожны, это обжоры и обыватели».

«Что это я сейчас прочитал?»,- спросит с недоумением наш современник, далекий от военной истории. Увы, четыре закавыченных предложения первого абзаца – это цитаты из литературного наследия советских военачальников, в которых речь идет о коллегах и товарищах – других маршалах и генералах.

Выражаясь предельно корректно, можно сформулировать так – взаимоотношения внутри верховного командования РККА были далеки от идеальных. Расскажем сегодня о том, как «черная кошка» пробежала между маршалами Георгием Константиновичем Жуковым и Андреем Ивановичем Еременко [последний закончил войну генералом армии, звание Маршала Советского Союза получил только в 1950].

Начать следует с того, что А.И. Еременко был уникальным человеком. Он – единственный из полководцев РККА, кто в нарушение прямого приказа Ставки на войне вел дневники. Запрет был вызван тем, что считалось, будто немецкая разведка будет денно и нощно охотиться за дневниками советских военачальников. При этом в вермахте дневники вели все кому не лень.

Военные записи Маршала Еременко вошли в книгу «Дневники, записки, воспоминания. 1939-1946 гг.». [А.И. Еременко. Дневники, записки, воспоминания. 1939-1946 – М.: Российская политическая энциклопедия, 2013].

Из этих неподцензурных документов эпохи можно узнать потрясающие вещи. Интересующему нас вопросу – отношениям между Г. К. Жуковым и А.И. Еременко – дневники последнего уделяют немало внимания. Так, мы узнаем о следующих конфликтах между этими военачальниками:

Осень 1942, разработка плана операции «Уран» по разгрому 6-ой армии Паулюса в Сталинграде. Еременко утверждает, что автором плана являлся он сам вместе с членом Военного совета его Юго-Восточного (впоследствии Сталинградского, затем переименованного в Южный) фронта.

Отметим в скобках, что этим членом Военного совета был никто иной, как сам Н.С. Хрущев – земляк и впоследствии благодетель Еременко.

Версию, выдвинутую Андреем Ивановичем, оспаривают в своих мемуарах Маршалы Жуков (что совершенно понятно) и А.М. Василевский, утверждая, что операция «Уран» планировалась Ставкой и Генштабом.

Следующий конфликт между двумя выдающимися военачальниками состоялся также в Сталинграде. Он относится к ноябрю 1942 года, когда Еременко предлагал двинуть свой фронт в наступление двумя днями позже соседнего Юго-Западного, с тем, чтобы поймать Паулюса в ловушку во время немецкого маневра резервами. По некоторым оценкам, в случае утверждения предложений Еременко резервы вермахта метались бы между двумя угрожаемыми участками, и толком не успели бы вступить в бой ни на одном. Как пишет Андрей Иванович, это дало бы возможность разгромить немцев еще до Нового года. Г.К. Жуков отверг этот план, сдвинув сроки всего на сутки, и, как сухо замечает Еременко: «Один день, который недооценил Жуков, съел у нас два месяца, и принес много жертв».

О поведении Маршала Победы под Сталинградом Еременко пишет также весьма нелицеприятно: «… в Сталинграде он не был (там стреляли), и сидел с Маленковым в отрытом для них блиндаже в 30 км севернее Сталинграда, и оттуда пытался нам помогать». По сути, это прямое обвинение Жукова в трусости, которое мы оставим на совести автора.

Очень был обижен Еременко на Жукова и за то, что ему не дали, как выразился Сталин, «добить привязанного зайца», то есть довести начатое им Сталинградское сражение до победы, и принять у Паулюса капитуляцию. Вместо этого добивать немцев доверили другу Жукова и Василевского Маршалу Рокоссовскому, а Еременко направили под Ростов – воевать против Группа армий «А». Правда, Г.К. Жуков в своих «Воспоминаниях и размышлениях» утверждает, что это было личным решением Сталина, и не забывает упомянуть слова Верховного: «Войска Рокоссовского любят, а Еременко не любят».

Сталинградская обида на Жукова, насколько можно судить, долго глодала душу заслуженного генерала, и окончательно Георгия Константиновича он так и не простил. Об этом красноречиво говорят определения, которые он дает Жукову в своих дневниках. Заранее принося извинения за обильное цитирование, дадим слово А.И. Еременко:

И известным определением Жукова как «человека страшного и недалекого» Еременко окончательно припечатывает соперника.

Надо сказать, что Георгий Константинович также не оставался в долгу, и из-под его пера в адрес Еременко выходило, например, такое: «В войсках его не любили за глупость и чванство».

Не жалует Еременко и Маршал А.М Василевский. По словам последнего, известных нам в передаче поэта К. Симонова, он считал Еременко за человека, «…способного в одних случаях на подхалимство, а в других – на обман, на введение в заблуждение».

Читателю этих строк самому решать, как оценивать эпистолярное наследие великих сталинских полководцев.

Источник: history.wikireading