Патруль потребовал у бойца документы, но он оказался не тем, за кого себя выдавал. Что «раскопала» советская контрразведка?
02.02.2025 18:05

Военный патруль двигался по обочине дороги Луга-Ленинград. Возглавлял его в то время ещё сержант Николай Козелков и двое рядовых. Старший по званию внимательно осматривал местность, вспоминая наставления «особиста» - в первую очередь обращать внимание на тех, кто двигается небольшими группами или в одиночку.
На повороте дороги Козелков заметил, как из леса быстро появился невысокий черноволосый боец. Он был с винтовкой, а за плечами нёс солидный вещевой мешок. Когда патруль поравнялся с ним, Николай попросил остановиться. Сначала боец просто игнорировал приказ, а потом отговорился тем, что не собирался останавливаться по «незнамо чьей» просьбе.
Ища по карманам документы, он неожиданно вытащил из кармана толстую пачку денег и поспешно переложил её в другое место. Козелков решил, что с этим нужно разобраться. Неизвестного привели в особый отдел Лужской оперативной группы.
При обыске у него в вещевом мешке оказалась рация и шифр. В карманах была рассована огромная для военного времени сумма – 40 тыс. рублей.
Допрос задержанного начал начальник особого отдела группы майор Фёдор Нилович Парфёнов.
Неизвестный назвал себя бойцом Романчуковым из роты связи 31-й стрелковой дивизии. На вопрос про деньги ответил, что подобрал их в разбомбленном банке. Но кается и всё готов вернуть.
Это была известна уловка шпионов – признаваться в небольшом преступлении, чтобы убедить чекистов в том, что перед ними всего лишь жадный и глуповатый боец. А значит, для контрразведки не интересен.
Рацию и шифр Романчуков как будто видел в первый раз. Продолжал разыгрывать из себя простака. Заявил, что это мешок командира взвода, с которым они «потерялись», а внутрь он и не заглядывал.
Сведения на месте было сложно проверить. Минск, в котором якобы жил задержанный, был под немцами. А о 31-й дивизии опытный чекист Парфёнов слышал впервые.
Уже ночью он пришёл к радистам, которые разбирались в шпионской «амуниции» задержанного. Они дали профессиональное заключение о том, что рация немецкая и шифр точно не советский, не тех принципов шифровки. К утру пришла информация в ответ на запрос – 31-й стрелковой дивизии в составе северо-западного направления наших войск нет и никогда не было. К этому же времени Парфёнов вместе с работником штаба, ведавшим выдачей военнослужащим личных документов, разобрались с тем, что красноармейская книжка задержанного – подделка.
С утра агент продолжал придерживаться прежней «легенды». Но Парфёнов выложил ему факты: такой дивизии не существует, в красноармейской книжке немцы использовали скрепки из нержавеющей стали, в то время как у всех подлинных документов они железные. Отличаются и оттиски типографских знаков. Чекист придвинул к задержанному документ, где всё было описано. Далее следователь заявил, что сейчас будут приглашены специалисты-шифровальщики и радисты, которые дадут своё заключение по рации и шифрам.
Романчуков как будто стал меньше ростом и сказал, что во всём признается.
Исмаилова обучали в абвергруппе 111 при 16-й немецкой армии, также наступавшей на Ленинград. Когда их войска остановили, немецкая разведка переправила Исмаилова через линию фронта со шпионским заданием.
Переход прошёл двумя группами. Одна направлялась в тыл Лужских укреплений, вторая – в район Пулкова. Далее Исмаилов описал каждую группу диверсантов и назвал фамилии. Все они были русскими эмигрантами, за исключением единственного немца из руководства абвергруппы.
Исмаилов признался, что должен выйти на встречу через три дня. Но где диверсанты прямо сейчас, он не знает. Срочно были отправлены поисковые группы. Двое суток шли поиски. Наконец у деревни Александровки обнаружили подходящих под описание людей. Шли они в штатском. Представились партизанами, которые возвращаются в тыл врага, и предъявили соответствующие документы. Но при этом удивительно плохо ориентировались на местности и в разговоре проскальзывал иностранный акцент.
С собой оказалось оружие, компасы, карты Ленинградской области и крупные суммы денег. Одного из них прямо опознали. Задержанных перевезли в особый отдел фронта, в Ленинграде. Следы второй группы обнаружили тоже, но немцу удалось увести их обратно за линию фронта.
Началось расследование по пойманной группе. Основное дознание вёл молодой следователь Владимир Васильевич Чернигин.
Выяснилось, что шпион Ярослав Тихота – бывший студент из Праги, изучающий славянские языки. Его незаслуженно осудили и бросили в тюрьму Панкрац. Там гестаповцы предложили две дороги – в разведку или в концлагерь. Он согласился стать немецким агентом, тем более что его русские друзья-эмигранты говорили о большевиках плохо. Второй человек группы был чистым уголовником. Врал и изворачивался до тех пор, пока его не «прижали» чистыми фактами и очной ставкой.
В ходе следствия была получена важная информация о подразделениях абвера, засылавших агентов на Ленинградский фронт, но располагавшихся глубоко в немецком тылу. Контрразведчики в очередной раз выполнили свою работу профессионально.
Дорогие друзья, спасибо за ваши лайки и комментарии, они очень важны! Читайте другие интересные статьи на нашем канале.